Функциональное головокружение (ФГ) представляет собой наиболее часто встречающийся вид хронического головокружения, оно составляет до 20 % всех случаев хронического головокружения и диагностируется у 40 % пациентов, направленных на консультации в специализированные клиники. В статье рассматриваются патогенез, клинические проявления и особенности диагностики ФГ. Проведен обзор стандартных и новых методов медикаментозной терапии, а также методов вестибулярной реабилитации пациентов с ФГ. Эксперты делают заключение о том, что ФГ, которое в настоящее время определяется как персистирующее перцептивное постуральное головокружение (ПППГ), представляет собой наиболее частый вид хронического невращательного головокружения. Предполагается многофакторный характер ПППГ, в качестве возможных провоцирующих причин отмечены центральные и периферические вестибулярные нарушения, тревожное расстройство, черепно-мозговая травма. Диагноз ПППГ основывается на наличии чувства неустойчивости или невращательного головокружения, которое присутствует в течение более чем половины дней на протяжении 3 мес или более, при этом исключены другие возможные причины головокружения. При ведении пациента с ПППГ требуются информирование пациента о природе его заболевания, образовательная программа для пациентов, использование методов психотерапии и вестибулярной реабилитации. Обсуждаются вопросы применения буспирона в лекарственной форме с пролонгированным высвобождением (Веспирейт®), а также вестибулярной реабилитации в клинической практике.

   Посттравматические когнитивные нарушения (КН) и астения являются распространенными инвалидизирующими и часто облигатными проявлениями черепно-мозговой травмы (ЧМТ). Актуален поиск эффективных лекарственных средств для использования при КН и астении после ЧМТ.

   Цель исследования – изучение эффективности и безопасности препарата Проспекта в терапии посттравматических КН и астении в реальной клинической практике.

   Материал и методы. В наблюдательной программе приняли участие 50 пациентов обоего пола в возрасте 21–45 лет (средний возраст – 41,5 ± 5,9 года) с жалобами на КН, усталость после ЧМТ, полученной в течение последних 2 лет, которым назначался препарат Проспекта по 1 таблетке 2 раза в день в течение 4 нед. Когнитивные функции, в частности скорость переключения внимания, оценивали по методике «Таблицы Шульте», зрительно-моторные навыки – по Тесту прокладывания пути (Trail Making Test, TMT). Астенический синдром оценивали по субъективной шкале оценки астении (Multidimensional Fatigue Inventory, MFI-20). В конце лечения проводилась оценка безопасности терапии и исходов ЧМТ по дифференцированной шкале исходов ЧМТ Доброхотовой.

   Результаты. Среднее время выполнения методики «Таблицы Шульте» через 4 нед терапии препаратом Проспекта уменьшилось на 16,2 с, части А TMT – на 6,6 с, части В – на 19,8 с (р < 0,0001). Средний балл по шкале MFI-20 через 4 нед терапии снизился в среднем на 8 баллов (р < 0,0001), преимущественно за счет повышения мотивации (на 22 %), активности (на 16 %) и снижения эмоциональной лабильности (на 20 %). Средний балл по дифференцированной шкале исходов ЧМТ Доброхотовой к окончанию терапии составил 3,2 ± 1,2 (легкая/средняя степень астении). Терапия препаратом Проспекта в 2 раза уменьшила число пациентов с клинически значимой психической астенией, сниженной мотивацией и пониженной активностью после ЧМТ. Нежелательных явлений не зарегистрировано.

   Заключение. Препарат Проспекта может быть рекомендован для монотерапии пациентов с ЧМТ с целью улучшения когнитивных функций и уменьшения астенического синдрома в реальной клинической практике, что способствует повышению качества жизни и функциональной активности пострадавших.

   Цель исследования – оценка влияния кинезиотерапии на интенсивность невропатического болевого синдрома, физическую активность и эмоциональное состояние пациентов с диабетической полиневропатией (ДПН).

   Материал и методы. В исследование включено 65 пациентов с болевой формой ДПН, которые были случайным образом разделены на две группы: группа стандартной терапии (СТ) и группа расширенной терапии (РТ), в которой дополнительно проводилось три-четыре очных занятия по формированию 15-минутного индивидуального комплекса упражнений. Оценка характера невропатической боли проводилась с помощью Шкалы общей оценки симптомов невропатии (Neuropathy Total Symptom Score – 9, NTSS-9). Интенсивность болевого синдрома оценивали с помощью визуальной аналоговой шкалы (ВАШ), эмоциональное состояние пациентов – по Шкале депрессии Бека, Шкале тревоги Спилбергера (c оценкой личностной тревожности). Обследование проводилось исходно, через 3 и 6 мес. Исходно пациенты в группах СТ и РТ не различались (p ≥ 0,05) по таким параметрам, как оценка интенсивности боли по ВАШ (6,65 ± 1,93 и 6,07 ± 1,91 балла соответственно), невропатической боли по NTSS-9 (13,65 ± 4,54 и 11,79 ± 5,09 балла соответственно), физической активности по IPAQ-SF (20,1 ± 10,0 и 18,8 ± 9,1 балла), личностной тревожности по шкале Спилбергера (51,00 ± 6,10 и 47,33 ± 9,73 балла), депрессии по шкале Бека (15,75 ± 7,77 и 14,67 ±8 ,73 балла).

   Результаты. После лечения в группе РТ отмечалось более значительное, чем в группе СТ, снижение интенсивности боли по ВАШ –соответственно до 3,67 ± 2,55 и 6,10 ± 1,41 балла через 3 мес (p < 0,05) и до 2,60 ± 1,45 и 5,80 ± 1,06 балла через 6 мес (p < 0,001), снижение невропатической боли по шкале NTSS-9 до 4,88 ± 4,39 и 13,13 2,96 балла через 3 мес (p < 0,001) и до 3,55 ± 2,52 и 13,08 ± 3,86 балла через 6 мес (p < 0,001), снижение личностной тревожности по шкале Спилбергера до 42,33 ± 7,66 и 51,30 ± 7,22 балла через 6 мес (p = 0,01), снижение депрессии по шкале Бека до 10,07 ± 9,31 и 16,70 ± 4,34 через 6 мес (p < 0,05).

   Заключение. Кинезиотерапия в комплексной терапии ДПН приводит к уменьшению болевого синдрома, улучшению функционального и эмоционального состояния пациентов.

   За последние годы развитие инструментальной диагностики позволило выделить среди пациентов с хроническими нарушениями сознания (ХНС) подгруппу с наличием феномена «скрытого сознания», который характеризуется диссоциацией между клинической оценкой и данными инструментальных методов исследования. Для выявления этого феномена нами был использован комплекс диагностических парадигм, разработанный на базе Научного центра неврологии в коллаборации с группой нeйропсихологов Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова и апробированный на выборке здоровых добровольцев (n = 10) под контролем функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ).

   Цель исследования – оценить результаты применения комплекса парадигм для диагностики феномена «скрытого сознания» на русскоязычной выборке пациентов с ХНС.

   Материал и методы. В данный фрагмент проспeктивного исслeдования после анализа медицинской документации 138 пациентов было включено 10 человек со сформированным ХНС различной этиологии. Пациентам проведен тщательный неврологический осмотр, а также комплексное нейрофизиологическое и нейровизуализационное исследование с акцентом на фМРТ с парадигмами.

   Результаты. При анализе данных фМРТ значимые кластеры активации, частично соотносимые с представленными у здоровых добровольцев, были выявлены у пяти пациентов в ответ на некоторые пассивные парадигмы.

   Заключение. Продемонстрирована возможность выявления c помощью предложенного комплекса парадигм фМРТ феномена «скрытого сознания» на русскоязычной выборке пациентов в вегетативном состоянии / с синдромом ареактивного бодрствования (1/6), а также инструментально подтверждена сохранность отдельных аспектов сознания у пациентов в состоянии минимального сознания «минус» (4/4).

   На сегодняшний день наиболее распространенным инструментом для первичного определения нарколепсии является Шкала нарколепсии Улланлинны (ШНУ; Ullanlinna Narcolepsy Scale), обладающая высокой чувствительностью (83,5 %) и специфичностью (84,1 %), однако время, затрачиваемое на заполнение, ограничивает ее использование. Наиболее краткой шкалой, обладающей высокой чувствительностью и специфичностью, нацеленной на выявление нарколепсии 1-го типа на первичном этапе, является Швейцарская шкала нарколепсии (ШШН; Swiss Narcolepsy Scale), также обладающая высокой чувствительностью (89 %) и специфичностью (88 %).

   Цель данного исследования состоит в валидации ШШН на русском языке и сравнении ее с англоязычным и немецкоязычным вариантами, а также с другими шкалами, нацеленными на выявление нарколепсии.

   Материал и методы. В основную группу вошли 53 пациента с нарколепсией 1-го типа, каждому из которых был подтвержден диагноз в соответствии с критериями Международной классификации расстройств сна 3-го пересмотра (МКРС-3). В контрольную группу вошли пациенты с синдромом обструктивных сонных апноэ (СОАС; n = 71) и инсомнией (n = 31). Проводилось сравнение чувствительности и специфичности ШШН для выявления нарколепсии 1-го типа с ШНУ и Эпвортской шкалой сонливости (ЭШС; Epworth Sleepiness Scale).

   Результаты. Средний балл по ШШН для пациентов с нарколепсией составил – 33,64 ± 5,14, для контрольной группы средний балл составил 29,75 ± 16,68. Чувствительность и специфичность русскоязычной версии ШШН составили 84,9 и 95,1 % соответственно. Средний балл ШНУ составил 32,79 ± 9,87 в группе с нарколепсией и 8,35 ± 4,84 в контрольной группе. Чувствительность шкалы составила 96,2 %, специфичность – 84,3 %. Средний балл ЭШС в группе пациентов с нарколепсией составил 17,75 ± 4,28, а в контрольной группе – 8,7 ± 5,7. Ее чувствительность составила 94,3 %, специфичность – 61,8 %.

   Заключение. Русскоязычный вариант ШШН продемонстрировал высокие чувствительность и специфичность, в то время как ШНУ также обладает высокой чувствительностью, но низкой специфичностью. ЭШС обладает высокой чувствительностью, но низкой специфичностью, так как она нацелена только на выявление патологической дневной сонливости. Эти данные позволяют использовать ШШН в качестве удобного инструмента для ранней диагностики нарколепсии 1-го типа.

   Триптаны относятся к средствам таргетной терапии острых приступов мигрени. Их рекомендуют для лечения тяжелых приступов, когда неспецифические анальгетики не эффективны. В России зарегистрированы четыре из семи известных триптанов, эффективность и индивидуальная переносимость которых различны.

   Целью настоящего открытого несравнительного одноцентрового исследования было определение эффективности и безопасности нового российского генерического таблетированного ризатриптана 10 мг (Релонова) в реальной клинической практике.

   Материал и методы. В исследование было включено 30 пациентов с мигренью. Пациенты купировали по четыре приступа мигрени и заполняли дневники самонаблюдения, а также опросник НIТ-6 до и после терапии.

   Результаты. В исследовании приняли участие 30 пациентов (26 женщин и четыре мужчины; средний возраст – 38,7 ± 9,3 года). Длительность мигрени составила 19,6 ± 11,4 года, среднее число дней с мигренью в месяц – 9,5 [5,25; 16,75]. Большинство пациентов (67 %) страдали эпизодической, 33 % – хронической формой мигрени; шесть пациентов (20 %) имели приступы мигрени с аурой; 20 (67 %) – получали профилактическую терапию. После приема препарата в 86 % приступов было отмечено облегчение боли, а в 45 % из них – ее полное отсутствие; через 24 ч облегчение отмечалось в 87 %, отсутствие – в 68 % атак. Значимое снижение интенсивности головной боли наблюдалось уже через 30 мин после приема первой дозы; возврат головной боли произошел в 34 % приступов. Дополнительная обезболивающая терапия потребовалась в 39 % случаев. Нежелательные явления наблюдались в 25 % приступов и были легкими. Большинство (63 %) участников исследования успешно купировали по три приступа и явились респондерами.

   Заключение. Релонова является эффективным и безопасным средством купирования приступов мигрени.

   Pituitary apoplexy (PA) is a rare, potentially life-threatening condition primarily associated with pituitary adenomas. It presents with sudden, severe symptoms due to inadequate blood supply, bleeding, or tissue death in the pituitary gland. This case report describes a case of PA in a 40-year-old female, and reviews the recent literature surrounding the subject. The patient presented with complete bilateral third nerve palsy and dilated non-reactive pupils. Her initial symptoms included retroorbital headache, fever, and double vision, which rapidly progressed to oculomotor nerve palsy. MRI revealed hemorrhagic PA. High-dose steroids were initiated, leading to the resolution of ptosis. Additionally, surgical intervention was performed. PA typically affects older males with known adenomas, making this case unusual due to the patient's age, gender, and absence of prior adenoma history. Differentiating PA from other intracranial pathologies is crucial, and MRI plays a pivotal role in accurate diagnosis.

   Глиальные опухоли височной и парагиппокампальной локализации на ранних морфологических стадиях развития могут имитировать клиническую и нейровизуализационную картину лимбического энцефалита. Отсроченная диагностика глиобластомы может негативно отразиться на прогнозе заболевания, что обусловливает актуальность поиска подходов к ее более раннему распознаванию.

   Целью настоящей работы является анализ возможных трудностей и ошибок при дифференциальной диагностике аутоиммунных энцефалитов (АЭ) и глиобластом на основании данных литературы и собственных клинических наблюдений.

   Такие характеристики, как дебют заболевания в молодом возрасте, подострое развитие симптоматики, ответ на иммуносупрессивную терапию, МР-картина двусторонних Т2-гиперинтенсивных изменений лимбических областей, наиболее типичны для АЭ, однако не исключают диагноза первичной опухоли центральной нервной системы. Поэтому настороженность относительно вероятности первичного новообразования головного мозга целесообразна при развитии характерной для АЭ симптоматики у пациентов любых возрастных групп, особенно в отсутствие обнаружения специфичных для АЭ антител. Для минимизации сроков постановки диагноза необходимы мультидисциплинарный подход, критический анализ клинических данных, сокращение интервала и увеличение кратности выполнения контрольных нейровизуализационных исследований.

   Депрессия довольно часто развивается на фоне соматической и неврологической патологии, но взаимосвязь и взаимовлияние этих расстройств могут быть разными. Депрессия может возникать по экзогенно-органическому типу в рамках соматических и неврологических заболеваний; может представлять собой нозогенную реакцию на болезнь. У соматических и неврологических больных коморбидно может наблюдаться эндогенная депрессия как депрессивный эпизод рекуррентного депрессивного расстройства, биполярного аффективного расстройства. Однако соматические жалобы, предъявляемые пациентами, часто маскируют психопатологическую картину депрессии и затрудняют ее диагностику. В свою очередь, депрессия может запускать или усугублять соматическую патологию по психосоматическим механизмам, что имеет большое значение для оказания помощи таким больным. В качестве иллюстрации вышесказанного приводим клиническое наблюдение, в котором у пациента, имеющего в анамнезе две черепно-мозговые травмы с последующим стационарным лечением, длительное злоупотребление алкоголем, гепатиты В и С, сопровождающиеся проведением противовирусной терапии, диагностировано рекуррентное депрессивное расстройство (текущий эпизод – депрессивно-ипохондрический). Обсуждаются трудности диагностики депрессии, этиопатогенетические и терапевтические аспекты.

   В статье представлено клиническое наблюдение синдрома Герстманна–Штраусслера–Шейнкера (СГШШ) – прогрессирующего наследственного прионного заболевания с крайне редким фенотипом, который на протяжении всего заболевания претерпевал динамические изменения, в итоге приведя к ошибочной диагностике болезни двигательного нейрона. Важной особенностью наблюдения является клиническая картина прогрессирующей миелопатии, вероятно, в результате отложения бляшек прионного белка, с развитием симптомов поражения нижнего мотонейрона (гипотрофии, арефлексия, фасцикуляции и мышечная гипотония). Рассмотрены клинические, лабораторные, электрофизиологические и нейровизуализационные особенности данного случая. Окончательный диагноз был верифицирован при проведении полноэкзомного секвенирования – выявлена типичная для СГШШ мутация p.P102L в гене прионного белка PRNP. Обсуждается целесообразность включения СГШШ в дифференциально-диагностический ряд у пациентов с прогрессирующими двигательными нарушениями, положительным семейным анамнезом и неизмененной проводящей функцией длинных нервов по данным электронейромиографии.

   Описан клинический случай пациента с хронической скелетно-мышечной болью в шее (БШ) в сочетании с головной болью напряжения (ГБН) и повышенной тревожностью. Сочетание данных расстройств распространено в неврологической практике. Перечисленные нарушения патогенетически взаимосвязаны и отягощают влияние друг друга. В связи с этим для успешного ведения пациентов данной категории необходим единый комплексный подход, который продемонстрирован на клиническом случае из собственной практики. Показаны факторы развития и хронизации БШ, ГБН: неправильные представления о заболевании, катастрофизация боли, повышенная тревожность, стресс, малоподвижный образ жизни, длительное пребывание за компьютером, длительные статические позы. До обращения в Клинику нервных болезней Сеченовского Университета (КНБ) не отмечалось эффекта от проводимой терапии, так как не оценивались и не корректировались факторы развития и хронизации боли, использовалась фармакотерапия (обезболивающие препараты, витамины группы В) в сочетании с неэффективными нелекарственными методами лечения (массажем, физиотерапией), не проводилась образовательная беседа о причинах заболевания и прогнозе, пациенту не рекомендовались занятия по лечебной гимнастике, когнитивно-поведенческой терапии (КПТ), пациент не получал рекомендаций по эргономике и двигательной активности в течение дня. В КНБ пациенту был предложен комплексный подход к лечению, включающий образовательные беседы, КПТ, кинезиотерапию, тейпирование, курс препарата Нимесил (нимесулид). КПТ – доказанно эффективный психологический метод лечения БШ и ГБН, направленный на формирование у пациента правильных, реалистичных представлений о заболевании и адаптивного поведения, на обучение навыкам преодоления боли и повышенной тревоги. При лечении хронической БШ рекомендуется сочетать КПТ с кинезиотерапией – научно доказанным, эффективным нелекарственным методом лечения. Кинезиотерапия включает лечебную гимнастику, тренинг правильных поз, рекомендации по эргономике и образу жизни. В качестве фармакотерапии препаратом выбора стал Нимесил (нимесулид) – нестероидное противовоспалительное средство, широко применяемое в российской неврологической практике и обладающее доказанной эффективностью и безопасностью в терапии скелетно-мышечных болей. Важно отметить, что нимесулид был назначен пациенту с первых дней лечения одновременно с началом занятий по кинезиотерапии и КПТ. На фоне фармакотерапии у пациента наблюдалось быстрое облегчение болевого синдрома, что способствовало формированию приверженности рекомендациям по повышению физической активности, эргономике и занятиям по лечебной гимнастике, КПТ. В результате комплексного лечения удалось относительно быстро и эффективно помочь пациенту. Через 10 дней лечения он сообщил о снижении болевого синдрома на 50 % и повышении функциональной активности. Через 2 мес боль полностью регрессировала, повысились повседневная активность и качество жизни. Наблюдение за пациентом в течение 6 мес показало устойчивость достигнутых терапевтических результатов.

   У пожилых пациентов вестибулярные расстройства часто сочетаются с сопутствующими заболеваниями и приводят к падениям и травмам. При ведении пожилых пациентов необходимо определить основную причину головокружения, сопутствующие заболевания и принимаемые лекарственные препараты, а также оценить их возможное влияние на течение основного заболевания. У пожилых пациентов часто ошибочно диагностируется сосудистое головокружение, при этом не определяются периферические причины головокружения, не проводится эффективная терапия. Раннее выявление и быстрое лечение острого головокружения имеют важное значение для снижения частоты остаточного головокружения, особенно у пожилых пациентов, подверженных риску падения. Представлено наблюдение пожилой пациентки с острым развитием вестибулярного головокружения в результате доброкачественного пароксизмального позиционного головокружения (ДППГ) на фоне коморбидной ортостатической гипотензии. У пациентки головокружение длительное время ошибочно расценивалось как проявление цереброваскулярного заболевания. Сочетание периферической вестибулопатии с ортостатической гипотензией привело к падению и травме. Выявление и эффективное лечение ДППГ (маневр Эпли), устранение гипотензии на основе оптимизации антигипертензивной терапии, применение препарата Арлеверт привели к стойкому положительному эффекту. Обсуждаются вопросы эффективности Арлеврета у пожилых пациентов.

   Функциональные двигательные расстройства (ФДР) часто встречаются в клинической практике невролога, и интерес специалистов к данной проблеме в последнее время заметно увеличивается. На основе нейровизуализационных, нейрофизиологических и нейропсихологических исследований были предложены различные концепции патофизиологии ФДР. Одним из сложных вопросов является выделение ФДР в отдельную группу, отличную от фиктивного расстройства и симуляции. В настоящее время предлагаются отдельные критерии ФДР, фиктивного расстройства и симуляции, в том числе в Международной классификации болезней 11-го пересмотра (МКБ-11); однако в них остается много спорных положений, ключевые из которых рассматриваются в настоящей статье.

   При тревожном расстройстве (ТР) эффективны образовательные программы, психотерапия (когнитивно-поведенческая терапия – КПТ, релаксационные методы), селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС), селективные ингибиторы обратного захвата серотонина и норадреналина (СИОЗСН). Значительная часть пациентов с ТР не получают эффекта от терапии СИОЗС и СИОЗСН, прекращают их прием из-за нежелательных явлений, поэтому актуален поиск новых лекарственных средств. К новым лекарственным средствам, показавшим эффективность при ТР, относится Авиандр, действие которого вызвано блокадой серотонинергических 5-HT7, 5-HT2A, 5-HT2C, 5-HT6-рецепторов, адренергических 2A, 2B и 2C-рецепторов, а также гистаминовых H1-рецепторов. В экспериментальных моделях на животных показано, что Авиандр оказывает существенное анксиолитическое и антидепрессивное действие. Эффективность и безопасность Авиандра были изучены при генерализованном ТР (ГТР) в двойном слепом плацебоконтролируемом рандомизированном исследовании, проведенном в 17 центрах Российской Федерации. Пациенты с ГТР (n = 129; средний возраст – 42,5 ± 13,1 года; 75 % – женщины) были рандомизированы на прием Авиандра в дозе 40 мг/сут (группа 1; n = 42) или 60 мг/сут (группа 2; n = 44) либо плацебо (ПЛ; группа 3; n = 43) на период 8 нед. Оценка эффективности проводилась с использованием Шкалы тревожности Гамильтона (Hamilton Anxiety Scale, HAM-A), Шкалы депрессии Гамильтона (Hamilton Depression Scale, HAM-D), Шкалы общего клинического впечатления (Clinical Global Impression Scale, CGI-S). Через 8 нед лечения отмечено снижение тревожности по шкале HAM-A на 53,7; 47,7 и 16,3 % в 1, 2 и 3-й группах пациентов соответственно, что указывало на значимое (р < 0,002) преимущество Авиандра над ПЛ, достижение первичного критерия эффективности. По всем вторичным критериям эффективности (HAM-A, HAM-D, CGI-S, CGI-I) также установлено значимое (р < 0,001–0,009) преимущество в группах лечения над группой ПЛ. Нежелательные явления чаще встречались в группе 2 (60 мг/сут), но не чаще в группе 1 (40 мг/сут), чем в группе ПЛ. Поэтому лечение ГТР Авиандром в дозе 40 мг/сут расценено как оптимальное и рекомендовано для терапии ТР. В настоящее время Авиандр начинает использоваться при ТР в нашей стране, поэтому будут получены результаты его использования в реальной клинической практике. При ТР оптимально использование Авиандра в дозе 40 мг/сут не менее чем в течение 12 нед, в комбинации с образовательной программой, при возможности с КПТ и эффективным лечением сочетанных заболеваний.

   Агомелатин – антидепрессант с уникальным фармакологическим действием, одновременно являющийся агонистом мелатонина и селективным антагонистом серотонина. Уникальный фармакологический профиль препарата включает свойства двойного антагониста 5-НТ2С-рецепторов, а также свойства агониста мелатониновых МТ1- и МТ2-рецепторов. Действуя на рецепторы мелатонина, агомелатин ресинхронизирует нарушенные циркадные ритмы и благотворно влияет на архитектуру сна. Кроме того, агомелатин демонстрирует новый и принципиально иной механизм анксиолитического действия по сравнению с другими классами лекарств, используемых для лечения расстройств, сопровождающихся тревогой. В статье приведены данные исследований с применением агомелатина, доказывающие хорошие результаты лечения в отношении частоты ответа и ремиссий при большом депрессивном расстройстве разной степени тяжести и генерализованном тревожном расстройстве. Агомелатин в суточной дозе 25–50 мг не только снижает уровень ангедонии, апатии, тревоги, редуцирует соматические симптомы депрессивных и тревожных расстройств, но и хорошо переносится, нормализует сексуальные дисфункции у пациентов в психиатрической и общей медицинской сети, он используется при сердечно-сосудистых, неврологических заболеваниях, после перенесенного COVID-19.

   Каждый третий-четвертый ишемический инсульт является кардиоэмболическим. Назначение пероральных антикоагулянтов позволяет существенно снизить риск повторного инсульта, однако данная стратегия требует уверенной ориентации клинициста в системе координат «эффективность – безопасность». В статье сформулированы 10 правил, которые помогут любому заинтересованному специалисту (неврологу, кардиологу, терапевту) принимать решение о назначении пероральных антикоагулянтов при кардиоэмболическом инсульте в ежедневной клинической практике. Обсуждаются вопросы выбора антикоагулянта при фибрилляции предсердий, митральном стенозе и механических клапанах сердца; сроки назначения (в том числе при геморрагической трансформации инфаркта и после внутримозгового кровоизлияния); особенности антикоагулянтной профилактики у коморбидных и «хрупких» пациентов; развитие инсульта на фоне приема антикоагулянта; сроки отмены и возобновления терапии при хирургических вмешательствах; подбор дозы; а также особенности терапии при когнитивных нарушениях.